Перевод книги Тоши. Глава 1.

Начало первой главы.
Пока не редактировано.


Промывание мозгов. Спасение после двенадцатилетнего ада.

Пролог.
Дни детства.

«Плейбол!»
Громкий голос отца раздается на пустыре рядом с домом.
«Папа, вперед!»
Я кричу громким голосом …...
«Пичер забросил первый мяч!»
«Страйк!»
Я очень любил звучание этого голоса.
Когда это приятное время заканчивалось, я садился на багажник отцовского велосипеда, и он отвозил меня в детский сад.
«Отправляемся!» - говорил отец.
«Поехали!» - кричал я. Своими маленькими руками я крепко держался за большую спину отца.
Свежий ветер дул в лицо.
До детского сада было примерно двадцать минут езды, и это было очень важное время, когда папа принадлежал только мне.

читать дальшеЯ родился 10 октября 1965 года в городе Татеяма префектуры Тиба младшим из трех детей.
Когда я учился в третьем классе младшей школы, отца неожиданно перевели на работу в город Тиба, это была длительная командировка без семьи. Я очень хотел встречаться с отцом, и хотя и был ребенком, садился на поезд на станции Татеяма и ехал два с половиной часа, чтобы раз в два месяца повидаться с отцом.
Я доезжал на автобусе на станции, потом подходил к кассе и, встав на цыпочки, говорил:
«Пожалуйста, один детский билет до станции Тиба!»
«Поезд до Тиба стоит на третьем пути!» - говорил кассир.
Я быстро поднимался по лестнице, крепко зажав в руке билет, чтобы не потерять его.
«Динь!» - звонил звонок, и поезд трогался.
Поезд мчался, а я с замиранием смотрел в окно на расстилающееся море.
На станции я выходил из поезда и шел быстрым шагом двадцать минут, и тогда добирался до общежития суда города Тиба, где жил отец.
«Тоши-кун, хорошо, что приехал. Пойдем сегодня вечером есть бифштекс по-гамбургски?»
«Конечно!»
В то время как раз недавно открыли ресторан западной кухни, где мы ели эти бифштексы. На противне вместе с мясом подавали и много моркови, которую я терпеть не мог.
«Тоши-кун, если съешь и морковь, это будет здорово!»
«Да!»
В то время обедать вне дома было для меня непривычным, но сидеть вместе с отцом в модном ресторане и есть блюдо западной кухни — это было для меня самое лучшее время.

Потом, когда я уже учился в старших классах, отец вновь вернулся в Татеяму. Отец каждое утро непривычными движениями готовил для меня еду.
И когда я смотрел на отцовскую фигуру, я не мог попросить у него что-то купить для себя, хотя были вещи, которые мне очень хотелось.
И тогда я начал подрабатывать разносчиком газет.
Я начал работать поздней осенью, и хотя в нашем городе Татеяма целый год стоит относительно теплая погода, но ранними утрами было довольно холодно.
В пять утра я вставал с постели, быстро умывался, чистил зубы и прямо поверх пижамы надевал свитер.
Горожане просыпаются очень рано, и были старики, которые уже ждали у порога, когда я принесу им газету.
«Доброе утро! Газеты!»
«Доброе утро! Спасибо!»
Когда я заканчивал разносить газеты, перчатки на моих руках становились совершенно черными.
Закончив с газетами, я около половины седьмого возвращался домой, и отец как всегда был на кухне.
«Я дома!»
«С возвращением, скорее мой руки.»
С детских лет я помню это любимое выражение отца: «Мой руки!»
На столе уже была свинина, жаренная с имбирем, теплый мисо-сиро. Затем рис. Такое меню повторялось каждые два дня, но все равно это было очень вкусно.
Увидев, что я закончил еду, отец садился на велосипед и отправлялся на работу в суд.
«Пока, уезжаю!»
«Хорошо!»
Ничего не значащий разговор, но он меня радовал.
На второй день моей работы разносчиком газет я заметил небольшое святилище. Я заехал на велосипеде во двор. Оставив велосипед, быстро поднялся по лестнице из 10 ступенек. В еще темном, объятом тишиной храме я соединил ладони.
(Пусть отец будет всегда здоров!)
И потом почти целый год, пока я развозил газеты, это стало моим ежеутренним делом.

17 мая 1990 года утром отец не смог встать с постели, и его увезли в больницу. Ему был предписан полный покой, и в результате обследования был диагностирован инсульт. И хотя жизнь его была спасена, но, к сожалению, половина тела осталась парализована и была утрачена речь. С этого времени отец стал словно ребенок, и для меня это стало большим потрясением. Испытывая мучения от неспособности говорить словами, все чувства он стал выражать непосредственно, и особенно, если бывал рад, то сразу начинал плакать.

После того, как отец заболел, я иногда возвращался домой, и отец, как только видел меня, начинал плакать. Когда я привозил сувениры и подарки из разных городов и из-за границы, то он тоже лил слезы. Было очень мучительно видеть отца в таком состоянии и не иметь возможности ничего сделать.
Отец любил петь, и его голос не уступал профессионалам. Любимыми его песнями были «Колокол Нагасаки» и «Возвращение в Шанхай». Я помнил те дни, когда его нежный, но в то же время уверенный, прекрасный голос производил на меня сильное впечатление.
Но теперь перед моими глазами был отец, который не мог говорить, и не то что петь, он не мог произнести и слова.
Однажды я дал ему в правую руку, которой он мог двигать, микрофон, и сказал: «Реабилитация идет хорошо, давай споем!» и предложил караоке.
Отец с улыбкой покачал головой, но я все равно сказал: «Давай споем «Сакэ и слезы, мужчина и женщина».
Раньше отец часто пел эту песню.
И хотя отец не мог произнести слова, но старался петь изо всех сил, плача от счастья, и при виде этого слова застряли у меня в горле.
Второй раз я смог спеть с ним вместе. Это был мой последний дуэт с отцом.
.и каких бы певцов я ни слушал, но в моем сердце до сих пор всегда звучит голос отца.
Пение, которое я хочу услышать больше всего, но уже никогда не смогу услышать — это пение моего отца. И сейчас я думаю, что если и был у меня учитель пения, то это мой отец.
19 марта 2003 года отец умер.
Но еще долгое время я об этом не знал.
Я не подозревал о таком обмане.
В течении долгих лет продолжать обманывать человека. В каком-то смысле это еще более бесчеловечно, чем «убийство человека».
Манипулировать человеком, и продолжать это долгое время — вот в чем опасность промывки мозгов.
12 лет длилось это время. И здесь я хочу рассказать всю правду об этом.
Тоши.

Глава 1. Билет в ад.
1993-1997.

Жизненное распутье.

В апреле 1993 года я работал над записью в Лос-Анджелесе, и в это время мне поступило неожиданное предложение: не соглашусь ли я сыграть главную роль Гамлета в рок-опере «Гамлет». Я колебался, на зная, как же это будет соответствовать моему имиджу Тоши из X JAPAN? Однако те, кто был связан с моим сольным проектом, в один голос уговаривали меня принять это предложение: «Нужно обязательно соглашаться!» «Это хороший шанс, чтобы вырасти как артисту». Я слушал эти разговоры, и постепенно во мне возник интерес попробовать свои силы в новом деле.
Но в то время я даже не мог предполагать, что это решение послужит началом разрушения всей моей жизни.
Время «промывки мозгов», страшный ад, когда у меня было отнято все: воля, разум, свобода.
С оборотной стороны сияющей сцены жизни меня подстерегала огромная яма.

В мае 1993 года я вернулся из ЛА, где жил в то время, в Японию, чтобы в качестве исполнителя главной роли в рок-опере «Гамлет» принять участие в финальном прослушивании кандидаток на главную женскую роль.
В начале на открытое предложение откликнулось 3000 человек. После рассмотрения письменных заявлений было отобрано 30 человек, которым нужно было пройти последнее прослушивание.
После этого мнения жюри разделились между кандидатурой, которую продвигали продюсеры, и кандидатурой, за которую голосовал руководитель моего личного офиса Такеда (имя изменено). Женщина, которую продвигали продюсеры, была небольшого роста, но очень красива, к тому же обладала выдающими актерскими и вокальными данными. Другая женщина немного уступала в актерском и вокальном мастерстве, зато производила впечатление мягкого и позитивного человека. Сам я не мог определиться с выбором. Но в конце концов решили не выбирать одну из двух, а оставить обеих, сделав двойной кастинг, что и успокоило меня. Однако затем почему-то осталась только одна актриса, которую рекомендовал Такеда. Это была Моритани Каори.
В жизни не бывает «если», но если бы в то время остались бы две актрисы... если бы на том прослушивании Такеда не настаивал бы так упорно на кандидатуре Моритани...
Наверное, моя жизнь сложилась бы совершенно по-другому.
Именно эта встреча привела меня к большому распутью в моей жизни.
После того, как мы вместе играли в рок-опере «Гамлет» в октябре 1993 года, на некоторое время я отдалился от Моритани, но через полгода, весной 1994 года, ко мне домой в ЛА пришло от нее письмо. И постепенно со временем письма стали приходить все чаще — то раз в две недели, то раз в неделю, потом и раз в три дня.
В то время еще не было сотовых телефонов и электронной почты. Каждый раз, когда я читал ее письмо, перед глазами оживал образ Офелии, которая любила Гамлета. И эти письма, написанные изящным слогом, полные заботы о моем самочувствии и душевном состоянии, стали для меня, живущего в одиночестве на чужбине, подлинным «лекарством для души».
До тех пор я хотя и встречался с женщинами, но никого из них не любил. Я был одиноким человеком, который никого не любил и не был никем любимым.
«Я не знала Тоши из Х», «Меня не интересует Тоши из Х, я думаю о тебе настоящем...» - в этих словах из писем Моритани чувствовалось совсем иное отношение, чем я встречал до сих пор по отношению к имени Тоши. Может быть, я увидел в ней свой идеал женщины.
На эти чувства оказали большое влияние и те проблемы, которые у меня постоянно возникали в то время с моим окружением.


Распад семьи

В 1992 году я организовал собственный офис и начал сольную деятельность. Директором офиса я назначил моего старшего брата.
Старший брат еще в период старшей школы переехал в Токио и стремился попасть в мир искусства, но успеха не добился и с тех пор работал в звукозаписывающих компаниях и в офисах крупных лейблов.
В детстве брат был красив, но когда ему исполнилось 32 года, он немного поправился, стал носить очки и превратился в обаятельного мужчину средних лет. Он почти не носил костюмы, предпочитая джинсы и футболки. Ростом я уже превзошел его.
«Я буду директором твоего офиса!» - такое сообщение получил я от него, когда решил начать свою сольную деятельность. Конечно, я был очень рад, что старший брат, который оказал на меня в детстве и музыкальное влияние и которого я очень любил, сможет работать со мной. Думая, что он сможет отлично руководить работой, я назначил его на должность директора.
Через некоторое время после этого я выбрал его партнером в собственном постоянном ток-шоу на радио. Хотя сам он не стал артистом, но все-таки хорошо знал мир искусства, и кроме того, мне хотелось сделать ему небольшой подарок. Однако это была моя большая ошибка.
Благодаря радиопередаче он стал известен среди моих фанатов, и после этого стал платить себе большую зарплату, пускать деньги в оборот, всюду представляться как брат Тоши и директор Тоши. Иными словами, он не столько вел работу офиса, сколько сам вел себя словно известный артист, веселился вовсю, в личной жизни тоже стал вести себя веьма свободно, и все это вызывало большие сожаления.
«Брат, вернее, директор! Надо серьезнее относиться к работе!»
«Тоши! У нас есть красный сигнал - директор Исии. Он часто выступает на телевидении. Я хочу тоже также.»
«Да, он часто выступает на телевидении, словно артист, но наверное, в остальное время он серьезно ведет свою работу. Перед тем, как выступать на публике, важно сделать всю организационную работу.»
Я много раз говорил с ним, но, видимо, у него была склонность к сцене, но не было способностей к организаторской деятельности.
Из офисов Йошики и других участников группы также поступали нарекания в адрес моего брата. До меня дошло, что его плохое поведение стало достоянием прессы. Поскольку все это доставляло проблемы и мне как артисту, и моим окружающим, а также много было случаев обмана, к сожалению, не было иного выхода, кроме как уволить его.
В конечном итоге, я думаю, он продолжал относиться ко мне не как к артисту, а как в к младшему брату, так что ему не хватало минимального знания правил, уважения и понимания роли директора. С одной стороны, я понимал сложность управления фирмой, но с другой стороны, его поведение полностью разрушило образ старшего брата, которому я всегда верил. Я чувствовал себя обманутым и испытывал глубокую печаль.

Кроме того, мать стала пускать в наш дом фанатов, брала с них деньги и показывала им старые видео и наши с Йошики детские фотографии и даже разрешала их переснимать. Со стороны участников группы мне не раз и не два поступали нарекания на такие действия. После того, как эта информация попала в журналы, мне пришлось просить прощения у всех, начиная с Йошики.
Я сообщил брату, что увольняю его и передал ему несколько миллионов йен наличными.
«Мне очень жаль, но мы не сможем больше работать вместе. Пусть эти деньги послужат тебе капиталом для следующей деятельности, используй их разумно».
Однако мать и брат стали говорить всем: «Этот Такеда, который стал новым директором, просто обольстил Тоши и захватил фирму. Все права Тоши принадлежат нашей семье, зачем нам чужой человек...» Я сдерживал гнев, но был очень расстроен.
Я стал известным человеком и теперь из-за этих прав, которые приносили большие деньги, мать и брат вели себя так, словно это они сами стали звездами. Более того, я увидел в них жадность, которую никогда раньше не замечал. Действительность разрушила на моих глазах образ «хорошей семьи».
Я ощущал большое разочарование и вместе с тем начал чувствовать и отвращение к себе.


Метаморфоза семьи и друзей.

Однако и назначенный директором весной 1993 года Такеда доставлял немало проблем.
С Такедой я познакомился еще в те времена, когда еще до мейджерского дебюта подрабатывал в баре в Мегуро, где он был постоянным посетителем. Загорелое лицо, мускулистое телосложение. Всегда одетый в стильный костюм, он производил впечатление влиятельного молодого бизнесмена. Оживленно беседуя громким голосом, он излучал энергию и уверенность в себе. Хотя он был того же возраста, что и мой старший брат, но производил совсем иное впечатление. И когда я организовал свой офис, то поручил ему роль консультанта при неопытном в делах старшем брате.
После того, как пришлось уволить брата, директором стал Такеда. А потом он стал по совместительству и директором офиса X JAPAN. На время его работы я обещал менеджменту группы, начиная с Йошики, что буду нести ответственность как поручитель Такеды.
Однако после того, как Такеда проработал больше года, в офисе X JAPAN были обнаружены проблемы с большими суммами денег, которые он неправомерно расходовал. Одновременно и в моем личном офисе обнаружились такие же факты. До сих пор я полностью верил ему, считал, что мы всегда будем вместе, и теперь получил большой шок. Такеду уволили из офиса X JAPAN, одновременно он уволился и из моего офиса. В соответствии с взятыми на себя обязательствами гаранта мне пришлось возвратить X JAPAN акции.
Ранее мой старший брат и мать принесли доставляли неприятности X JAPAN, и вот теперь рекомендованный мной человек причинил ущерб на большую сумму денег. Я принес всем участникам группы невосполнимые убытки и неприятности. Я принес всем, кого затронул инцидент, извинения всем, однако с той пор не мог показываться на глаза и участникам группы, начиная с Йошики и менеджерам. Мой сольный проект до тех пор развивался успешно, но из-за всего этого я отложил работу с группой, и вследствие этого не мог составить график и сольной работы.

Все окружающие — родные и друзья, сильно менялись, как только им в руки попадали большие суммы денег, происходило такое, во что трудно было поверить. Хорошие отношения с друзьями и родными были для меня идеалом, но в действительности происходило много вещей, которые невозможно было оправдать. Как артист, я не был умел в обращении с деньгами, безоговорочно доверял родным и друзьям, и без сомнения, эта моя снисходительность приводила к ухудшению ситуации.

Я мечтал стать рок-звездой. И я достиг в Японии этого положения, добился известности. Я думал, что тем самым вношу свой вклад и в благополучие семьи. Однако на самом деле все получилось наоборот. Я перестал верить семье, верить друзьям, перестал верить и себе самому. Если подумать, я приносил всем только неприятности. Кроме того, я ощущал, что образовалась и глубокая пропасть между мной и другими участниками группы.
(Если бы кому-то в чем-то теперь можно было верить...)
Внезапно оказалось, что я никому и ни в чем не мог доверять. И меня не прекращали трясти вихри огромной тревоги, который словно поглотили меня.
Именно в это время все чаще стали приходить письма от Моритани. И эти письма стали последней опорой моего сердца, задавленного одиночеством.

Управление доверено среднему брату.

В октябре 1994 года, после происшествия с Такедой, изнуренный, я, скрываясь от СМИ и Такеды, посетил в Нью-Йорке моего среднего брата, который был направлен на работу в крупном банке. Средний брат, который работал среди элитных бизнесменов в Нью-Йорке, крупнейшем финансовом центре мира, был далек от японского шоу-бизнеса.
Пригород Нью-Йорка, где находился дом моего брата, находился в отдалении от шумного Манхэттена, здесь росли деревья, и мягкие лучи осеннего солнца освещали спокойные жилые кварталы. В это тихое место я и приехал, чтобы посоветовать с братом обо всем, что касалось происшествия с Такедой. Брат был старше меня на три года, ему исполнилось 32 года. У него была прическа , подходящая бизнесмену, и глаза из-под очков в серебристой оправе ярко сверкали.
Через несколько дней в воскресенье после завтрака мы спокойно расположились в гостиной брата, как вдруг раздался звонок у входа. Посмотрев в глазок, мы увидели, что это был Такеда в темных очках.
«Тоши, пришел Такеда, поднимись на второй этаж!»
Брат поговорил с ним возле дверей, и через 5 минут Такеда ушел.
«Надо же, он и сюда добрался. Ну, Тоши, это кошмар, что за тобой по пятам ходят с таким дурным характером..»
С детских лет у брата был хороший характер, он прекрасно учился, и я с одного взгляда на него решился. Конечно, брат не был специалистом в музыке и мире искусства, но у него были большие способности в бизнесе. Кроме того, в семье он держался особняком, и я подумал, что в отличие от матери и старшего брата, он не будет так относиться к моим правам. После всего случившегося я отдалился от семьи в лице матери и старшего брата, но со средним братом, наверное, смогу иметь дело.
«Ты не сможешь стать директором моей фирмы?» - предложил я ему.
«...Я не могу ответить сразу, дай мне время подумать.»
Через несколько дней я покинул Нью-Йорк и вернулся в Японию.


Вторая встреча с Моритани

Поздней осенью того же года в поисках тишины и для создания музыки я некоторое время провел на Гаваях, а когда вернулся в Японию, то встретился с Моритани.
Ее неизменно мягкие манеры действовали на меня успокаивающе.
«Столько всего плохого случилось! Ты столько пережил, позволь мне обнять тебя!» - говорила она с крупными слезами на глазах, и я чувствовал, что мое сердце исцеляется. Кроме того, она подарила мне тетрадь в сто страниц, где были написаны хайку. И особенно одна строка вызвала у меня слезы, которые я не мог остановить:
«В момент смерти уйдем рука об руку.»
Эти слова глубоко затронули мою душу, ведь к тому времени, мне казалось, что я утратил и семью, и друзей, и не было никого, кому я мог бы доверять.
Вскоре после этого я стал встречаться с Моритани.
Она часто заводила разговоры о духовном мире, о космосе, о спиритуализме. Поскольку меня тоже интересовали эти темы, то я увлекался ее горячими рассказами. Под ее влиянием я стал также слушать музыку таких жанров, как «нью-эйдж» и исцеляющая музыка (хилинг).
Моя склонность к духовному миру и такой музыке объяснялась, может быть, также и стремлением бежать от действительности, в которой продолжали накапливаться проблемы.




Буду рада обсудить прочитанное в комментах или по у-мейл.