Интервью Хайда для Rolling Stone за январь 2016 г.

Это интервью может показаться для кого-то шокирующим. Но я , как только прочитала его, сразу села переводить и не встала пока не закончила.



Интервью Хайда для Rolling Stone за январь 2016 г.

Интервьюер: Вы впервые появляетесь на страницах нашего журнала, расскажите, пожалуйста, немного о себе. Вы с детских лет начали рисовать, с чего это началось?
HYDE: Я очень много рисовал, потому что мне это нравилось. Думаю, у меня были способности (смех). Если так подумать, я очень это форсировал. Ни в малейшей степени не хотел уступать сверстникам. Я был очень направлен в себя. Думал, что и в будущем буду этим заниматься, но все изменилось. В старших классах я учился в художественной школе, изучал дизайн, но оказалось, что у меня есть недостаток — дальтонизм. Мангака может рисовать черно-белые рисунки, но если я стал очень беспокоиться, что если буду работать дизайнером, то не смогу различить цвета, которые требуются заказчику. Но именно благодаря тому, что я учился на дизайнера, я начал заниматься музыкой. Ведь при помощи музыки я напрямую могу передать другому то, что я вижу. Потому «красный», который я вижу, отличается, от того «красного», который видят другие люди, и если я скажу: «Красный», то каждый представит себе свой собственный образ. И поэтому я почувствовал, что музыка возместила мне недостающее. Это я понял, когда начал сочинять музыку.

И: Вы совсем не различаете цвета?
Н: Различаю, но воспринимаю их по-другому, чем все люди. Красный я вижу только на несколько процентов от того, как видит большинство.

И: Это не мешает Вам во время концертов?
Н: Но меня ведь видно хорошо. Разница только в том, что я вижу красный так, а все остальные видят его по-другому. Именно потому, что я могу в песнях все выражать словами,
мой мир расширился.
читать дальше
И: Как Вы впервые соприкоснулись с миром музыки?
Н: Началось все с «новой романтики». Kajagoogoo, Дюран-Дюран. Но наибольшее впечатление на меня произвели Депеш мод, я и до сих пор их большой фанат. Когда я впервые услышал «People Are People», это произвело действительно сильное впечатление.

И: Значит, Депеш мод — это было «крещение» рок музыкой?
Н: Еще раньше я услышал «I Love Rock ’n’ Roll» в исполнении Джоан Джетт, которые часто передавали по радио. И я все думал, зачем летом еще слушать такую музыку. Я тогда совсем не понимал рок-музыку. Что это за шумная музыка, нельзя ее часто слушать. Наверное, это и была самая первая встреча с рок-музыкой. Громкая, шумная, не то что Off Course.

И: Вам нравилась группа Off Course?
Н: Мне она нравится и сейчас.

И: Да, Off Course — это «новая музыка»(так называют течение в японской поп-музыке 70-80годов — прим. Перев.).
Н: Да, они мне нравятся с младших классов. И сейчас , когда услышу песни того времени, на душе становится тепло. Сразу оживают воспоминания тех дней. Такое уж поколение.

И: Да, мне доводилось бывать на концертах Off Course в Будокане в 1982 году, так что я очень хорошо вас понимаю. Off Course пели на японском языке, пели о том, что было хорошо понятно японцам. Но ведь рок-музыка пишется на английском языке, это культура, которая зародилась в Америке. Говорят, чтобы понять культуру страны, надо в ней родится. Однако же, рок-музыка действительно привилась в Японии.
Н: Говоря об этом, важно понять, а что такое рок-музыка? Если задуматься, наверное, то, что я почувствовал, когда услышал пение Джоан Джетт — это и есть рок. Это чем-то похоже на товары для взрослых. Например, я теперь каждый день пью алкоголь, а в детстве мне это казалось не вкусным, я не понимал, тех, кто пьет вино. Но когда становишься подростком, это становится привлекательным. Так же и с курением. Мне хотелось бы, чтобы и рок был чем-то таким. То, что не положено детям. Чтобы это стало определением рок-музыки. Особенно это было в наше время. Сейчас и Ларуку, и другие группы играют как рок, так и элементы поп-музыки, поэтому многие говорят, что полюбили эту музыку с младших классов. К тому же и аниме теперь очень тесно связано с рок-музыкой, так что рамки и вовсе размываются. Но я думаю, что настоящая рок-музыка должна быть более опасной, такой , что «детям пока еще рано, вырастешь — тогда и будешь слушать!» И в этом смысле, я думаю, рок-музыка привьется в Японии. А если считать, что рок- это обязательно английский язык, то тогда вряд ли что-то получится. Действительно, очень трудно освоить английский я зык, включая все тонкости употребления слов.

И: Действительно.
Н: И конечно, если не знаком с культурой, невозможно выразить словами. Можно выучить английские слова, но не зная культуры, не будет полного соответствия их смыслу. Например сакура для японца и для иностранца имеет совершенно разный смысл. Когда мы видим сакуру, то чувствуем красоту, но в то же время и печаль выпускных и ощущение предстоящего путешествия, а иностранец, скорее всего, этого всего не знает, и в песне о сакуре он не сможет понять всего смысла. Так же и в Америке есть какие-то времена года, которых мы не знаем и не сможем понять. Поэтому тут важно знать культуры, иначе без объяснений не поймешь.

И: Но ведь Вампс продолжает выпускать песни на английском языке?
Н: Мне изначально нравились песни на английском языке. И мелодии, и атмосфера. Но не только потому, что мне нравится, но еще потому, что при выходе на международную арену необходим английский язык. Хотя по большей части я делаю то, что мне нравится... может быть, тут и нет большого смысла. В общем, делаю так, как мне кажется нужным.

И: Но действительно ли на международной арене английский язык так необходим? Ведь и айдолы, например, поют на японском? И когда Ларуку выступали в Мэдисон Сквер Гарден, весь зал пел хором на японском языке.
Н: Нет, я для себя не считаю, что если петь на японском языке — это не уже рок-музыка или определять рок или нет в зависимости от текста песни. Просто у меня есть мечта, чтобы когда-нибудь мою музыку передавали в Америке по радио. И конечно, невероятно, чтобы вдруг включили песню на японском языке. Хотя в Америке много мексиканцев, но музыку на испанском языке не включают. В этом смысле песни на других языках не воспринимаются. Конечно, есть особенные любители. И в Америке есть люди, которые свыше 10 лет являются поклонниками Ларуку. Там есть и те, кто под влиянием моды на аниме и все японское могут петь и на японском языке. Но я не думаю, что благодаря этому японские песни получат большое распространение. Для таких любителей достаточно петь и на японском. Но выйти на новый уровень таким образом не возможно. Так что я просто не хочу проигрывать.

И: Действительно, сложно представить себе, что японские песни будут передавать по американскому FM.
Н: да, это так. Ведь и в фильмах не бывает главных героев японцев. Разве что иногда кто-то появится в небольших ролях в нескольких фильмах. А сейчас все больше становится корейцев. Так что в нынешнее время это все невозможно.

И: И как теперь развивается ваша деятельность за рубежом? Какой точки Вы достигли?
Н: Я совершенно не достиг того, что мог бы считать удовлетворительным. Конечно, я не мог затратить на это очень много времени, но то, что я хотел достичь в относительно небольшой промежуток времени... не получилось. Дело не пошло так, как я думал.

И: Но в чем проблемы?
Н: Этого я не понимаю. Хотя вроде делал все правильно. Но так, как в Японии, не получается. Например, не могу понять причин, почему порой снижается число зрителей. Если это происходит в Японии, то я в основном понимаю причины — не было релизов, недостаточный промоушен. За рубежом трудно понять, в чем дело. Необходимо все тщательно изучать. Так что невозможно применить обычный для Японии здравый смысл, и приходится двигаться методом проб и ошибок.

И: На международной арене действуют в основном Вамп?
Н: Так получается, у Ларкук практически нет активности (смех).

И: Понятно. Как вы сами для себя разделяете эти три сферы — Ларуку, Вампс и соло?
Н: Соло примерно на одном уровне с Вампс. Следующий раз, когда я буду работать сольно, наверное, когда Вампс не будут активны. Если мы однажды режим сделать перерыв, то тогда я буду работать сольно. Что касается Ларуку, то там независимо от соло и Вампс я сразу освобождаю время, когда вдруг начнется активность (смех).

И: Проблемы с графиком?
Н: И с графиком, и с настроением участников (смех)

И: Что, у них плохое настроение?
Н: Как сказать, все естественно (смех). Никто не торопится.

И: Сколько лет уже со дня основания группы?
Н: На будущий год будет 25 лет.

И: Какие у вас теперь отношения после 25 лет совместной работы?
Н: среди рок-музыкантов полно странных людей, и я в том числе (смех). Думаю,то что мы общаемся без посредничества адвокатов, это уже хорошо (смех). Потому что есть и такие группы. Хотя вместе играют в группе несколько десятков лет, но разговаривают друг с другом только через адвокатов.

И: Действительно, есть такие (горький смех).
Н: За прошедшие годы, как мне кажется, в Ларуку многое закруглилось, но и острые части остались. Может быть, это кажется искажением, но когда мы действительно собираемся вместе, то получается что-то особое. Наверное, все слышали истории об артистах, которые едут на концерт в синкансене отдельно, занимают разные гримерки, и только на сцене выступают вместе? Вот и у нас что-то похожее.

И: Наверное, будучи 25 лет в одной группе, невозможно постоянно быть вместе.
Н: Да. В Ларуку «четыре равноправных участника», но для меня это как будто четыре директора. И я не знаю фирмы, которая бы успешно работала при четырех начальниках ( смех). Конечно, нужно, чтобы кто-то один вел за собой. Если бы такой человек был, то дело шло бы намного проще. А если четыре начальника, то нужно время, чтобы все со всеми согласовать. Но уж если согласовать, то в тот же момент проявляется невероятная сила. И наши человеческие взаимоотношения чем-то похожи на эту магию группы. Вся деятельность группы — словно реакция взаимодействия, и это касается не только музыки.

И: 25 лет — это большой срок.
Н: Да, то, что группа продолжает работать так долго — это и само по себе чудо. Однако люди вряд ли оценят только тот факт, что мы просто продолжаем.

И: Думаю, что оценят.
Н: вот поэтому мы и продолжаем (смех).

И: Участники Ларуку общаются между собой в повседневной жизни?
Н: Нет, только через менеджеров.

И: Ну, конечно (смех). Может, странный вопрос, но сила группы от этого не уменьшается?
Н: Мы довольно давно не записывались вместе. Сингл, который выходит в декабре, мы тоже записывали по отдельности. Но даже по отдельности , мы все растем. И когда потом встречаемся, то видим, как все изменилось. Не знаю, может быть, это и называется сила группы.

И: Значит, таким образом сила группы постепенно растет.
Н: У каждого участника повышается свой уровень. И поэтому 25 лет назад мы бы не смогли создать такую музыку, как сейчас.

И: И это тоже благодаря группе.
Н: В Ларуку особенно многие участники стремятся к такой «химической реакции», что называется к магии группы. И в этом смысле это особая группа. Поскольку мы не студийные музыканты, то пока не попробуем, не поймем, что получится. Поэтому порой бывает, что не узнаешь собственную песню: «Неужели она стала такой?» (смех). Причем иногда все переворачивает в лучшую сторону, а иногда и нет. Именно в этом и проявляется группа. В Вампс все создается более определенно, так что там групповая магия не велика.

И: Понятно. Но сейчас Вы все же выбрали не сольную деятельность.
Н: Если я работаю один, то получается как-то грубо (смех). Только когда есть такой человек, как Каз, обладающий стилем, получается музыка, которая мне нравится.

И: Объясните, пожалуйста, конкретнее, что вы подразумеваете под словом «грубовато»?
Н: То, что не отшлифовано. Конечно, в создании мелодии и подборе аккордов я не уступлю Казу, но что касается произведения в целом, то мне, кажется, не хватает шлифовки. Не хватает стиля... Это трудно объяснить словами. В конце концов, когда я сочиняю один, то очень много времени у меня уходит на работу над мелодией звучание группы. Только на это у меня уходит все время, поэтому мне трудно добиться стильного звучания в целом.

И: То есть нужен человек, продюсер, который бы Вас вытащил.
Н: Да, и это Каз.

И: А в Ларках?
Н: А там действительно происходит химическая реакция. Там я не думаю о стиле.

И: Но что Вы, Хайдо-сан, считаете красивым, стильным?
Н: Как бы это сказать... Если подумать о художественном искусстве, то для меня такие идеальные для меня черты были у Kuniyoshi Kaneko. Хотя ему было уже много лет, но его картины оставались стильными и отшлифованными. Это то, чего мне не хватает. Даже если смогу сделать что-то такое же, но чего-то будет не хватать. Чтобы быть стильным, нужно чувствовать эпоху. И это не тот случай, когда говорят: «Сегодня наиболее стильными являются такие-то произведения прошлого». Нужно полностью все эпохи. Я в какой-то степени могу понимать настоящее, могу сочинить красивую мелодию... в общем, я очарован этим качеством Канэко-сэнсэя.

И: Кажется, я понимаю.
Н: Сэнсей даже в пожилом возрасте мог до утра пить на Гинзе. Всегда утром ложился спать, вечером вставал. Даже совсем в пожилом возрасте. Я даже думал, что он призрак (смех). Поэтому и восприимчивость у него была как у молодого. До самого конца это был утонченный человек.

И: Вы иногда ходили выпить вместе?
Н: Да, и на Гинзе, и в Киото. И во Франции.

И: Канэко-сэнсэй нарисовал для вас и обложку к альбому Faith. Каким образом Вы предложили ему это сделать?
Н: Я сказал ему: «Учитель, пожалуйста, сделайте обложку!» Он сказал: «Присылай фотографии». Я прислал ему со склоненной головой: «Как Вам такая?»

И: Он нарисовал то, что вы и представляли себе?
Н: Да, но , видимо, пришлось перерисовывать два раза. Я видел у него дома неудачный вариант.

И: О чем Вы разговаривали, когда бывали вдвоем?
Н: Он многому меня научил. Что хорошо, что плохо. Если кто-то приходил, говорил об одежде этого человека, что хорош, что плохо. Он выражался очень прямо, я бывал поражен, как можно так говорить.

И: А что он про Вас говорил?
Н: Мою одежду он практически не критиковал. Но мне очень запомнился один разговор в ресторане. Сэнсэй пригласил меня во французский ресторан. Когда принесли меню, я понял, что все очень сложно и предложил заказать комплекс. Но сэнсэй сказал, что именно момент просмотра меню приносит наибольшее наслаждение. Сначала нужно посмотреть меню, потом спросить у официанта: «Это что за блюдо?», послушать, представить себе, затем спросить дальше: «А вот это что за блюдо?» И только после того, как представишь себе каждое, можно сделать заказ. Вот как оно было. Он научил меня многим вещам такого рода. Он многое говорил не столько мне, сколько окружающим. Например, каким должно быть кимоно. Так что время , проведенное рядом с ним было очень важным.

И: Все эти слова Канэко-сэнсэя оказали влияние на ваше творчество?
Н: Не знаю, оказали ли непосредственное влияние, но когда я представляю что-то шокирующее или эротическое, я представляю себе картины сэнсэя. Канэко-сэнсэй и сам бы очень стильным человеком, и этот стиль проявлялся во всех его картинах. На его картинах есть обнаженная натура. Обычно, когда кто-то рисует подобное, это может показаться пошлым. Но когда рисовал сэнсэй, это всегда было стильно. Для меня это самое важное. Если взять эротический рисунок, то просто эротику я не люблю. Я не хочу , чтобы произведение было пошлым или грязным. Хочу, чтобы всем-то он было красивым. Хочу создавать вещи пусть и шокирующие, но при этом красивые. И в этом я стараюсь брат пример у Канэко-сэнсэя.

И: Каким бы шокирующим не был произведение, оно должно быть красивым или возвышенным.
Н: Ну, я не думаю об особой возвышенности, но если получится, то это хорошо. Но когда я создаю свои произведения, даже обложку для диска, мне хочется, чтобы это было и украшение. Понятно, что в рок-музыке порой надо что-то бросить в лицо, но унылые вещи мне не нравятся. Мне жалко такие произведения. Они не привлекают взгляд, поэтому я хочу , чтобы в чем-то обязательно была красота.

И: Вы говорили чуть ранее, что невозможно добиться успеха в Америке, если не знать бизнес-систему. Но Вы чувствуете какой-то отклик на свою музыку?
Н: Да. Хотя я не знаю всю американскую музыку, но есть вещи, которые там отсутствуют. Поэтому есть то, что можем сделать только мы. Оценены ли в Америке картины Канэко-сэнсэя — это другой вопрос, но в его картинах есть вызов, есть эротичность, но при этом еще и утонченность, и красота. По-видимому, за границей этого почти нет. И может быть, это и есть наше оружие.